Роль П.И. Чайковского в становлении русской музыки невозможно переоценить, как невозможно переоценить ту эмоциональную сторону, что предоставляет нам композитор в своих сочинениях. Открытые искренние сочинения Чайковского всегда содержали в своей основе интуитивное начало собственных переживаний, нежели рациональный подход эстетики других своих современников из Могучей кучки. Гордость национальной музыкальной школы, закрепивший за отечеством право достойно конкурировать с ведущими музыкальными странами Европы, ориентируясь уже не на Италию, не на Германию, а на богатый и глубокий фольклор собственной страны, Чайковский сумел стать одним из самых исполняемых и популярных композиторов России. Если изначально русская музыка традиционно впитывала ветры с Запада, то Чайковский наряду с Мусоргским, Бородиным, Римским-Корсаковом, закрепили основы, положенные Глинкой и Даргомыжским в остов русской школы как классической профессиональной музыкальной культуры.
Вершина музыкальной мысли и формы – симфония – занимает особое значительное место в наследии Чайковского, которого следует признать самым крупным русским симфонистом своего времени и одним из величайших симфонистов мира. И это наряду с тем, что Чайковский прославился изначально своими операми, в вместе с ними и романсами. Сам же Петр Ильич не раз говорил о том, что из всех видов музыки, симфония его привлекает больше всего: «В симфонии или сонате я свободен, нет для меня никаких ограничений и никаких стеснений…. Несмотря на весь соблазн оперы, я бесконечно большим удовольствием и наслаждением пишу симфонию или сонату и квартет».
Отчего же опера на отечественной сцене имела больший успех перед жанрами, носящих чисто музыкальный характер? Судьба российской профессиональной музыки схожа с судьбой рок-н-ролла на пространстве СССР. Как-то Борис Гребенщиков спел про «посла рок-н-ролла в неритмичной стране» - высказывание, которое легко можно соотнести с немузыкальностью народа той эпохи, не говоря уже о ритме. Ни церковные традиции, ни фольклор не предоставляли достаточно материала, чтобы идти своим путем в музыке. Отсюда и появилось подражание Западу, прежде всего итальянской сцене, которая так богата и операми и балетами. Желая иметь при своем дворе нечто что-то подобное, правители и влиятельные особы стремились к развлечениям подобного рода, а главное, визуальному ряду, который скрашивал вечерние будни обилием декораций, костюмов и движений – будь то танцы или перфомансы, ведь до открытия кино оставалось еще много времени, а скуку нужно чем-то разгонять. Будучи невежественными с музыкальной стороны, влиятельные особы стремились заменять симфонии операми, а концерты балетом, отчего Чайковский с досадой писал: «уже одно то, что опера может играться хоть сорок раз в течение сезона, дает ей преимущество над симфонией, которая будет исполнена раз в десять лет!!!» В действительности русская музыкальная культура достигла расцвета только к концу 19го века. Только тогда в иностранных газетах стали появляться статьи, которые отражали сильную сторону русского творчества. Так одна из французских газет, под впечатлением «русских концертов» на Всемирной парижской выставке 1878 года писала: «Русская школа заслуживает внимания во всех отношениях – и созданными ею произведениями, и своими новыми, совершенно индивидуальными тенденциями…». А над ними в то время трудились и Петр Ильич, и Бородин, завершая свою известнейшую оперу «Князь Игорь», и Балакирев с первым исполнением своей «Тамары», и Стасов, помогая своим коллегам словом.
И не раз Чайковский ставил оперу и симфонию по разные стороны баррикад, выдерживая такт, но нескромно намекая на превосходство симфонии: «Мне нравится высокомерное отношение Ваше к опере. Вы правы, относясь к этому, в сущности, ложному роду искусства недоброжелательно. Но есть нечто неудержимое, влекущее всех композиторов к опере: это то, что только она дает Вам средство сообщаться с массами публики» (письмо Н.Ф. Мекк, 1885)
А вот высказывание Чайковского о симфонии: «Как пересказать те неопределенные ощущения, через которые переходишь, когда пишется инструментальное сочинение без определенного сюжета? Это чисто лирический процесс. Это музыкальная исповедь души, на которой многое накипело и которая по существенному свойству своему изливается посредством звуков, подобно тому как лирический поэт высказывается стихами» (в письме Танееву, 1878)
И имея невероятно искренний подход ко всему – страсть сердца и крик души – Чайковский всегда отдавал отчет как в непритворности своего письма, так и в приверженности национальной культуре: «я русский в полнейшем смысле этого слова… я до страсти люблю русский элемент во всех его проявлениях». И как многих русских поэтов, писателей и живописцев, Чайковского прельщала русская природа: «Отчего простой русский пейзаж, отчего прогулка летом в России, в деревне по полям, вечером в степи, бывало приводила меня в такое состояние, что я ложился на землю в каком-то изнеможении от наплыва любви к природе…». Подобное вдохновение природой роднит Чайковского с другими композиторами разных направлений и эпох – Бахом, Малером, Штраусом, Веберном.
Но не только чистое вдохновение правило Чайковским. Усердный труд, бесконечная работа, которая в его нелегкой жизни играла существенную роль: «Иногда победа достается легко. Иногда вдохновение ускользает и не дается. Но я считаю долгом для артиста никогда не поддаваться, ибо лень очень сильна в людях. Нет ничего хуже для артиста, как поддаваться ей. Ждать нельзя. Вдохновение это такая гостья, которая не любит посещать ленивых. Она является к тем, которые призывают ее».
Симфонизм у Чайковского претерпевает множество изменений. Далеко не все дается ему так просто, многое идет через душевные терзания, многое претерпевает изменение. Как и его симфонии, в которых меняется не только программность и лирический дух, но и музыкальный язык, уходящий в традиции европейской школы. Позднее симфоническое творчество Чайковского меняется в оттенках, в эмоциональном подтексте. И именно в четвертой симфонии Чайковский находит оригинальный лирический симфонизм, отражающийся в длинных мелодиях-темах, формирующийся из ярко контрастного сплава-сопоставления эмоциональных циклов. Именно этот принцип становится его исторической собственностью, его визитной карточкой, его кредо. Строя свои произведения на основе собственных чувств и переживаний, Чайковский уделял не мало внимания для доступности музыки людям.
«Наш музыкальный организм так устроен, - писал Чайковский в одной из своих статей 1975 года, - что в симфоническом произведении мы, по первому слушанию, в состоянии резко отличить и усвоить только два, много три полифонически и оркестрово разработанные основные мотивы и, согласно с этим условием художественного понимания, установившаяся в музыкальной науке форма симфонического произведения изобретена и распланирована в виду только двух главных тем, с присоединением к ним разве еще одной второстепенной».
Но бывая часто увлеченным собственными идеями, Петр Ильич вёл оркестровку своих произведений не всегда рационально, а как известно, оркестровка произведений – одна из тех вещей, которая требует от композитора «проверку алгеброй гармонии». В такие моменты Чайковский обычно обращал свой взгляд на своих коллег, которые в отличие от его порывов, умели подойти к делу с умом: "Как у Николая Андреевича изумительно хорошо звучит оркестр» Трубы, тромбоны, ударные инструменты – все в меру, все это там, где нужно, все как следует. А у меня медные? Дуют во все лопатки по целым страницам без надобности, без всякого толку…» Но вместо того, чтобы переделать свою оркестровку, Чайковский склонялся к романтическому началу – оставить всё так, как сказало сердце. И в этом есть своя особая прелесть и свой необычайный шарм.
(c) Dmitry Starkey
rock.ru/forum/index.php?topic=73325.msg2572069#...
Вершина музыкальной мысли и формы – симфония – занимает особое значительное место в наследии Чайковского, которого следует признать самым крупным русским симфонистом своего времени и одним из величайших симфонистов мира. И это наряду с тем, что Чайковский прославился изначально своими операми, в вместе с ними и романсами. Сам же Петр Ильич не раз говорил о том, что из всех видов музыки, симфония его привлекает больше всего: «В симфонии или сонате я свободен, нет для меня никаких ограничений и никаких стеснений…. Несмотря на весь соблазн оперы, я бесконечно большим удовольствием и наслаждением пишу симфонию или сонату и квартет».
Отчего же опера на отечественной сцене имела больший успех перед жанрами, носящих чисто музыкальный характер? Судьба российской профессиональной музыки схожа с судьбой рок-н-ролла на пространстве СССР. Как-то Борис Гребенщиков спел про «посла рок-н-ролла в неритмичной стране» - высказывание, которое легко можно соотнести с немузыкальностью народа той эпохи, не говоря уже о ритме. Ни церковные традиции, ни фольклор не предоставляли достаточно материала, чтобы идти своим путем в музыке. Отсюда и появилось подражание Западу, прежде всего итальянской сцене, которая так богата и операми и балетами. Желая иметь при своем дворе нечто что-то подобное, правители и влиятельные особы стремились к развлечениям подобного рода, а главное, визуальному ряду, который скрашивал вечерние будни обилием декораций, костюмов и движений – будь то танцы или перфомансы, ведь до открытия кино оставалось еще много времени, а скуку нужно чем-то разгонять. Будучи невежественными с музыкальной стороны, влиятельные особы стремились заменять симфонии операми, а концерты балетом, отчего Чайковский с досадой писал: «уже одно то, что опера может играться хоть сорок раз в течение сезона, дает ей преимущество над симфонией, которая будет исполнена раз в десять лет!!!» В действительности русская музыкальная культура достигла расцвета только к концу 19го века. Только тогда в иностранных газетах стали появляться статьи, которые отражали сильную сторону русского творчества. Так одна из французских газет, под впечатлением «русских концертов» на Всемирной парижской выставке 1878 года писала: «Русская школа заслуживает внимания во всех отношениях – и созданными ею произведениями, и своими новыми, совершенно индивидуальными тенденциями…». А над ними в то время трудились и Петр Ильич, и Бородин, завершая свою известнейшую оперу «Князь Игорь», и Балакирев с первым исполнением своей «Тамары», и Стасов, помогая своим коллегам словом.
И не раз Чайковский ставил оперу и симфонию по разные стороны баррикад, выдерживая такт, но нескромно намекая на превосходство симфонии: «Мне нравится высокомерное отношение Ваше к опере. Вы правы, относясь к этому, в сущности, ложному роду искусства недоброжелательно. Но есть нечто неудержимое, влекущее всех композиторов к опере: это то, что только она дает Вам средство сообщаться с массами публики» (письмо Н.Ф. Мекк, 1885)
А вот высказывание Чайковского о симфонии: «Как пересказать те неопределенные ощущения, через которые переходишь, когда пишется инструментальное сочинение без определенного сюжета? Это чисто лирический процесс. Это музыкальная исповедь души, на которой многое накипело и которая по существенному свойству своему изливается посредством звуков, подобно тому как лирический поэт высказывается стихами» (в письме Танееву, 1878)
И имея невероятно искренний подход ко всему – страсть сердца и крик души – Чайковский всегда отдавал отчет как в непритворности своего письма, так и в приверженности национальной культуре: «я русский в полнейшем смысле этого слова… я до страсти люблю русский элемент во всех его проявлениях». И как многих русских поэтов, писателей и живописцев, Чайковского прельщала русская природа: «Отчего простой русский пейзаж, отчего прогулка летом в России, в деревне по полям, вечером в степи, бывало приводила меня в такое состояние, что я ложился на землю в каком-то изнеможении от наплыва любви к природе…». Подобное вдохновение природой роднит Чайковского с другими композиторами разных направлений и эпох – Бахом, Малером, Штраусом, Веберном.
Но не только чистое вдохновение правило Чайковским. Усердный труд, бесконечная работа, которая в его нелегкой жизни играла существенную роль: «Иногда победа достается легко. Иногда вдохновение ускользает и не дается. Но я считаю долгом для артиста никогда не поддаваться, ибо лень очень сильна в людях. Нет ничего хуже для артиста, как поддаваться ей. Ждать нельзя. Вдохновение это такая гостья, которая не любит посещать ленивых. Она является к тем, которые призывают ее».
Симфонизм у Чайковского претерпевает множество изменений. Далеко не все дается ему так просто, многое идет через душевные терзания, многое претерпевает изменение. Как и его симфонии, в которых меняется не только программность и лирический дух, но и музыкальный язык, уходящий в традиции европейской школы. Позднее симфоническое творчество Чайковского меняется в оттенках, в эмоциональном подтексте. И именно в четвертой симфонии Чайковский находит оригинальный лирический симфонизм, отражающийся в длинных мелодиях-темах, формирующийся из ярко контрастного сплава-сопоставления эмоциональных циклов. Именно этот принцип становится его исторической собственностью, его визитной карточкой, его кредо. Строя свои произведения на основе собственных чувств и переживаний, Чайковский уделял не мало внимания для доступности музыки людям.
«Наш музыкальный организм так устроен, - писал Чайковский в одной из своих статей 1975 года, - что в симфоническом произведении мы, по первому слушанию, в состоянии резко отличить и усвоить только два, много три полифонически и оркестрово разработанные основные мотивы и, согласно с этим условием художественного понимания, установившаяся в музыкальной науке форма симфонического произведения изобретена и распланирована в виду только двух главных тем, с присоединением к ним разве еще одной второстепенной».
Но бывая часто увлеченным собственными идеями, Петр Ильич вёл оркестровку своих произведений не всегда рационально, а как известно, оркестровка произведений – одна из тех вещей, которая требует от композитора «проверку алгеброй гармонии». В такие моменты Чайковский обычно обращал свой взгляд на своих коллег, которые в отличие от его порывов, умели подойти к делу с умом: "Как у Николая Андреевича изумительно хорошо звучит оркестр» Трубы, тромбоны, ударные инструменты – все в меру, все это там, где нужно, все как следует. А у меня медные? Дуют во все лопатки по целым страницам без надобности, без всякого толку…» Но вместо того, чтобы переделать свою оркестровку, Чайковский склонялся к романтическому началу – оставить всё так, как сказало сердце. И в этом есть своя особая прелесть и свой необычайный шарм.
(c) Dmitry Starkey
rock.ru/forum/index.php?topic=73325.msg2572069#...